Неточные совпадения
Еще отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего
разговора, как она была уже вполне готова смотреть на Вронского, говорить с ним, если нужно, точно так же, как она говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту
минуту.
За чаем продолжался тот же приятный, полный содержания
разговор. Не только не было ни одной
минуты, чтобы надо было отыскивать предмет для
разговора, но, напротив, чувствовалось, что не успеваешь сказать того, что хочешь, и охотно удерживаешься, слушая, что говорит другой. И всё, что ни говорили, не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
Разговор не умолкал ни на
минуту, так что старой княгине, всегда имевшей про запас, на случай неимения темы, два тяжелые орудия: классическое и реальное образование и общую воинскую повинность, не пришлось выдвигать их, а графине Нордстон не пришлось подразнить Левина.
Сначала полагали, что жених с невестой сию
минуту приедут, не приписывая никакого значения этому запозданию. Потом стали чаще и чаще поглядывать на дверь, поговаривая о том, что не случилось ли чего-нибудь. Потом это опоздание стало уже неловко, и родные и гости старались делать вид, что они не думают о женихе и заняты своим
разговором.
Разговор о лошадях занимал его, но ни на
минуту он не забывал Анны, невольно прислушивался к звукам шагов по коридору и поглядывал на часы на камине.
Все встали встретить Дарью Александровну. Васенька встал на
минуту и со свойственным новым молодым людям отсутствием вежливости к дамам чуть поклонился и опять продолжал
разговор, засмеявшись чему-то.
У них шел свой
разговор с Левиным, и не
разговор, а какое-то таинственное общение, которое с каждою
минутой всё ближе связывало их и производило в обоих чувство радостного страха пред тем неизвестным, в которое они вступали.
Хозяйка села за самовар и сняла перчатки. Передвигая стулья с помощью незаметных лакеев, общество разместилось, разделившись на две части, — у самовара с хозяйкой и на противоположном конце гостиной — около красивой жены посланника в черном бархате и с черными резкими бровями.
Разговор в обоих центрах, как и всегда в первые
минуты, колебался, перебиваемый встречами, приветствиями, предложением чая, как бы отыскивая, на чем остановиться.
При пилюлях Сергея Ивановича все засмеялись, и в особенности громко и весело Туровцын, дождавшийся наконец того смешного, чего он только и ждал, слушая
разговор. Степан Аркадьич не ошибся, пригласив Песцова. С Песцовым
разговор умный не мог умолкнуть ни на
минуту. Только что Сергей Иванович заключил
разговор своей шуткой, Песцов тотчас поднял новый.
Несмотря на совершенную добросовестность, с которою Сергей Иванович проверял справедливость доводов рецензента, он ни на
минуту не остановился на недостатках и ошибках, которые были осмеиваемы, — было слитком очевидно, что всё это подобрано нарочно, — но тотчас же невольно он до малейших подробностей стал вспоминать свою встречу и
разговор с автором статьи.
Он приехал к Брянскому, пробыл у него пять
минут и поскакал назад. Эта быстрая езда успокоила его. Всё тяжелое, что было в его отношениях к Анне, вся неопределенность, оставшаяся после их
разговора, всё выскочило из его головы; он с наслаждением и волнением думал теперь о скачке, о том, что он всё-таки поспеет, и изредка ожидание счастья свидания нынешней ночи вспыхивало ярким светом в его воображении.
Теперь они были наедине, и Анна не знала, о чем говорить. Она сидела у окна, глядя на Долли и перебирая в памяти все те, казавшиеся неистощимыми, запасы задушевных
разговоров, и не находила ничего. Ей казалось в эту
минуту, что всё уже было сказано.
— Я подожду только той
минуты, когда твой
разговор ей наскучит… Прощай!..
Княжна, кажется, из тех женщин, которые хотят, чтоб их забавляли; если две
минуты сряду ей будет возле тебя скучно, ты погиб невозвратно: твое молчание должно возбуждать ее любопытство, твой
разговор — никогда не удовлетворять его вполне; ты должен ее тревожить ежеминутно; она десять раз публично для тебя пренебрежет мнением и назовет это жертвой и, чтоб вознаградить себя за это, станет тебя мучить, а потом просто скажет, что она тебя терпеть не может.
Уже несколько
минут стоял Плюшкин, не говоря ни слова, а Чичиков все еще не мог начать
разговора, развлеченный как видом самого хозяина, так и всего того, что было в его комнате.
В эту самую
минуту Амалия Ивановна, уже окончательно обиженная тем, что во всем
разговоре она не принимала ни малейшего участия и что ее даже совсем не слушают, вдруг рискнула на последнюю попытку и с потаенною тоской осмелилась сообщить Катерине Ивановне одно чрезвычайно дельное и глубокомысленное замечание о том, что в будущем пансионе надо обращать особенное внимание на чистое белье девиц (ди веше) и что «непременно должен буль одна такая хороши дам (ди даме), чтоб карашо про белье смотрель», и второе, «чтоб все молоды девиц тихонько по ночам никакой роман не читаль».
В эту
минуту прибыли вы (по моему зову) — и все время у меня пребывали потом в чрезвычайном смущении, так что даже три раза, среди
разговора, вставали и спешили почему-то уйти, хотя
разговор наш еще не был окончен.
— А я так даже подивился на него сегодня, — начал Зосимов, очень обрадовавшись пришедшим, потому что в десять
минут уже успел потерять нитку
разговора с своим больным. — Дня через три-четыре, если так пойдет, совсем будет как прежде, то есть как было назад тому месяц, али два… али, пожалуй, и три? Ведь это издалека началось да подготовлялось… а? Сознаётесь теперь, что, может, и сами виноваты были? — прибавил он с осторожною улыбкой, как бы все еще боясь его чем-нибудь раздражить.
Раскольников не мог не засмеяться. Но в ту же
минуту странными показались ему его собственное одушевление и охота, с которыми он проговорил последнее объяснение, тогда как весь предыдущий
разговор он поддерживал с угрюмым отвращением, видимо из целей, по необходимости.
В эти
минуты он отдыхал и укреплялся в мысли, что Лидия — ненормальна, что ее безумства служат только предисловием к
разговорам.
Другие гости заходили нечасто, на
минуту, как первые три гостя; с ними со всеми все более и более порывались живые связи. Обломов иногда интересовался какой-нибудь новостью, пятиминутным
разговором, потом, удовлетворенный этим, молчал. Им надо было платить взаимностью, принимать участие в том, что их интересовало. Они купались в людской толпе; всякий понимал жизнь по-своему, как не хотел понимать ее Обломов, а они путали в нее и его: все это не нравилось ему, отталкивало его, было ему не по душе.
Из глаз его выглядывало уныние, в ее
разговорах сквозило смущение за Веру и участие к нему самому. Они говорили, даже о простых предметах, как-то натянуто, но к обеду взаимная симпатия превозмогла, они оправились и глядели прямо друг другу в глаза, доверяя взаимным чувствам и характерам. Они даже будто сблизились между собой, и в
минуты молчания высказывали один другому глазами то, что могли бы сказать о происшедшем словами, если б это было нужно.
Он пошел к Райскому. Татьяна Марковна и Вера услыхали их
разговор, поспешили одеться и позвали обоих пить чай, причем, конечно, Татьяна Марковна успела задержать их еще на час и предложила проект такого завтрака, что они погрозили уехать в ту же
минуту, если она не ограничится одним бифштексом. Бифштексу предшествовала обильная закуска, а вслед за бифштексом явилась рыба, за рыбою жареная дичь. Дело доходило до пирожного, но они встали из-за стола и простились — не надолго.
Когда не было никого в комнате, ей становилось скучно, и она шла туда, где кто-нибудь есть. Если
разговор на
минуту смолкнет, ей уж неловко станет, она зевнет и уйдет или сама заговорит.
Татьяна Марковна была с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева бросила на нее, среди
разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что с ней? отчего эта боль без болезни? что это она не пришла вчера к обеду, а появилась на
минуту и потом ушла, а за ней пошел Тушин, и они ходили целый час в сумерки!.. И так далее.
К удивлению моему, он что-то уж очень долго докладывал,
минут с пять, а между тем оттуда все раздавались тот же смех и те же отзвуки
разговора.
— Без десяти
минут три, — спокойно произнесла она, взглянув на часы. Все время, пока я говорил о князе, она слушала меня потупившись, с какою-то хитренькою, но милою усмешкой: она знала, для чего я так хвалю его. Лиза слушала, наклонив голову над работой, и давно уже не ввязывалась в
разговор.
— Непременно есть и «должны быть они»! — вырвалось у меня неудержимо и с жаром, не знаю почему; но меня увлек тон Версилова и пленила как бы какая-то идея в слове «должны быть они».
Разговор этот был для меня совсем неожиданностью. Но в эту
минуту вдруг случилось нечто тоже совсем неожиданное.
— Игнатий Львович, вы, конечно, теперь поправились, — говорил доктор, выбирая удобную
минуту для такого
разговора, — но все мы под богом ходим… Я советовал бы на всякий случай привести в порядок все ваши бумаги.
— Какие страшные трагедии устраивает с людьми реализм! — проговорил Митя в совершенном отчаянии. Пот лился с его лица. Воспользовавшись
минутой, батюшка весьма резонно изложил, что хотя бы и удалось разбудить спящего, но, будучи пьяным, он все же не способен ни к какому
разговору, «а у вас дело важное, так уж вернее бы оставить до утреца…». Митя развел руками и согласился.
Митя вздрогнул, хотел было что-то вымолвить, но промолчал. Известие страшно на него подействовало. Видно было, что ему мучительно хотелось бы узнать подробности
разговора, но что он опять боится сейчас спросить: что-нибудь жестокое и презрительное от Кати было бы ему как удар ножом в эту
минуту.
— Это что же он в ноги-то, это эмблема какая-нибудь? — попробовал было
разговор начать вдруг почему-то присмиревший Федор Павлович, ни к кому, впрочем, не осмеливаясь обратиться лично. Они все выходили в эту
минуту из ограды скита.
Появление Дмитрия Федоровича заняло не более каких-нибудь двух
минут, и
разговор не мог не возобновиться. Но на этот раз на настойчивый и почти раздражительный вопрос отца Паисия Петр Александрович не почел нужным ответить.
— Я только умоляю вас, сударыня, меня выслушать, дайте мне только две
минуты свободного
разговора, чтоб я мог сперва изложить вам все, весь проект, с которым пришел.
Ненавидел он даже Алешу, вспоминая давешний с ним
разговор, ненавидел очень
минутами и себя.
Поступок этот, да и весь предыдущий, неожиданный от Ивана Федоровича,
разговор со старцем как-то всех поразили своею загадочностью и даже какою-то торжественностью, так что все на
минуту было примолкли, а в лице Алеши выразился почти испуг.
Однако
разговором дела не поправишь. Я взял свое ружье и два раза выстрелил в воздух. Через
минуту откуда-то издалека послышался ответный выстрел. Тогда я выстрелил еще два раза. После этого мы развели огонь и стали ждать. Через полчаса стрелки возвратились. Они оправдывались тем, что Дерсу поставил такие маленькие сигналы, что их легко было не заметить. Гольд не возражал и не спорил. Он понял, что то, что ясно для него, совершенно неясно для других.
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого
разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за
минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный
разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
— Мне хочется сделать это; может быть, я и сделаю, когда-нибудь. Но прежде я должен узнать о ней больше. — Бьмонт остановился на
минуту. — Я думал, лучше ли просить вас, или не просить, кажется, лучше попросить; когда вам случится упоминать мою фамилию в
разговорах с ними, не говорите, что я расспрашивал вас о ней или хочу когда-нибудь познакомиться с ними.
А этот главный предмет, занимавший так мало места в их не слишком частых длинных
разговорах, и даже в коротких
разговорах занимавший тоже лишь незаметное место, этот предмет был не их чувство друг к другу, — нет, о чувстве они не говорили ни слова после первых неопределенных слов в первом их
разговоре на праздничном вечере: им некогда было об этом толковать; в две — три
минуты, которые выбирались на обмен мыслями без боязни подслушивания, едва успевали они переговорить о другом предмете, который не оставлял им ни времени, ни охоты для объяснений в чувствах, — это были хлопоты и раздумья о том, когда и как удастся Верочке избавиться от ее страшного положения.
— Я не понимаю, о каком деле ты говоришь, и должен тебе сказать, что этот
разговор мне вовсе не нравится, как тебе не нравился за две
минуты.
Когда он разгонял наконец мальчишек и оставался один, его преследования обращались на единственного друга его, Макбета, — большую ньюфаундлендскую собаку, которую он кормил, любил, чесал и холил. Посидев без компании
минуты две-три, он сходил на двор и приглашал Макбета с собой на залавок; тут он заводил с ним
разговор.
Так продолжался
разговор еще несколько
минут, начали в дверях показываться архианглийские физиономии, шурстеть дамские платья… Я встал.
— Вот был профессор-с — мой предшественник, — говорил мне в
минуту задушевного
разговора вятский полицмейстер. — Ну, конечно, эдак жить можно, только на это надобно родиться-с; это в своем роде, могу сказать, Сеславин, Фигнер, — и глаза хромого майора, за рану произведенного в полицмейстеры, блистали при воспоминании славного предшественника.
Я не имел к нему никакого уважения и отравлял все
минуты его жизни, особенно с тех пор, как я убедился, что, несмотря на все мои усилия, он не может понять двух вещей: десятичных дробей и тройного правила. В душе мальчиков вообще много беспощадного и даже жестокого; я с свирепостию преследовал бедного вольфенбюттельского егеря пропорциями; меня это до того занимало, что я, мало вступавший в подобные
разговоры с моим отцом, торжественно сообщил ему о глупости Федора Карловича.
Натурально, эти
разговоры и сцены в высшей степени удручали Павла. Хотя до сих пор он не мог пожаловаться, что господа его притесняют, но опасение, что его тихое житие может быть во всякую
минуту нарушено, было невыносимо. Он упал духом и притих больше прежнего.
За Соловкиными следуют Голубовицкие, за Голубовицкими — Мирзохановы и т. д. Все остаются по нескольку
минут, и со всеми ведется светский
разговор одинакового пошиба. Около трех часов, если визиты перемежились, матушка кричит в переднюю...
Она казалась мне в эту
минуту такой дорогой и близкой, как во время
разговора во сне…
С некоторых пор в эти
минуты я вел с Леной воображаемые
разговоры, по большей части довольно глупые и детски сентиментальные.
Такие ростки я, должно быть, вынес в ту
минуту из беззаботных, бесцельных и совершенно благонамеренных
разговоров «старших» о непопулярной реформе. Перед моими глазами были лунный вечер, сонный пруд, старый замок и высокие тополи. В голове, может быть, копошились какие-нибудь пустые мыслишки насчет завтрашнего дня и начала уроков, но они не оставили никакого следа. А под ними прокладывали себе дорогу новые понятия о царе и верховной власти.